Кейт О`Риордан - Ангел в доме
– М-м-м… – вежливо протянула Анжела.
– Забираете детей у родителей, Анжела?
– Что?
– На мой взгляд, большой недостаток соцслужбы. А достоинств раз два и обчелся. Тяжкий труд, верно, Анжела?
– Пожалуй. Но я никогда не забирала детей у…
– И где же? – Питер гнул свою линию. Почесал нос ножкой бокала, сделал глоток. – Где именно вы работаете? Ты мне рассказывал, Роберт? Не помню…
Роберт сузил глаза:
– Что?
– Что «что»? – Убедительно изобразив полное отсутствие мозгов, Питер сверкнул улыбкой в сторону Анжелы и вопросительно вздернул брови в ожидании ответа.
– В Сити… – Анжела покраснела и заерзала в кресле.
– И живете неподалеку?
– Вроде того. – Она окончательно смутилась. – Сложно объяснить…
Питер обратил взгляд на Роберта. Поджал губы. Что может быть сложного в жилье рядом с работой? Роберт понял, что пора прекратить этот допрос с пристрастием, пока приятель не довел Анжелу до слез.
– Ну что ж. – Он в один присест осушил бокал. – Свет еще хорош, пора за работу. Вы готовы, Анжела?
– Дай девушке отдохнуть. – Питер выдернул себя из кресла. – Лично я считаю, что на сегодня с нее достаточно. Мне, кстати, тоже пора двигать на станцию. Вызвали в клинику. Срочный случай. Удачно, правда? Могу вас проводить, Анжела. Может, нам даже до одной станции ехать. Так где вы…
– У меня еще есть время, – быстро сказала Анжела. – Но все равно спасибо.
Роберт не упустил свой шанс:
– Не смеем тебя задерживать, Питер. – Он демонстративно распахнул дверь. – Неудобно заставлять пациента ждать, верно? Тем более раз случай срочный. Нет-нет, мне и подумать об этом страшно. А Анжелу я сам провожу. Как всегда. – Игнорируя возражения и пресекая незаданные вопросы, он чуть ли не силой выставил Питера из гостиной и бросил напоследок: – На неделе свяжемся.
– Но обед… Я же хотел пригласить.
– Само собой. Созвонимся. Спасибо за вино. Пока, Питер, до встречи.
Лишь обернувшись к Анжеле, он понял, что в буквальном смысле захлопнул дверь перед обескураженной физиономией Питера.
Судя по морщинкам на лбу и задумчивости во взгляде, Анжелу что-то мучило.
– Выходит, Питер женат на Аните? – недоуменно спросила она.
– Да. Разве я не сказал? В чем дело, Анжела? Вас что-то тревожит?
– О нет. Вовсе нет. Просто удивляюсь, насколько все изменилось в наше время. По сравнению с тем, к чему мы привыкли, я имею в виду. Такие странные между людьми отношения.
– Вы абсолютно правы. Многие сходятся и живут вместе, не утруждая себя браком. В конце концов, это не более чем листок бумаги, – беспечно согласился Роберт.
– Пожалуй. И все-таки для девочек большое благо, что он женился на их матери. Семья и все такое. Хорошо, что в их жизни есть что-то… кто-то… словом, постоянный, что ли.
Роберт потер глаз. Почесал затылок. Но так и не взял в толк, к чему она клонит.
– Постоянный? В противовес… чему, Анжела?
– Ну… Тому, кого нет рядом. Тому, кто бежит от ответственности. Бросает их, неважно по какой причине. Детям трудно такое понять. Мне так кажется.
Она мрачнела с каждой секундой, задумчивость в ее глазах, к удивлению Роберта, сменилась неприязненным упреком.
– Мне кажется, что за теми, кто бросает своих детей, тянется хвост несчастий, – сказала она. – А из несчастных детей получаются невероятно, ужасно несчастные взрослые! Вы себе не представляете, какие несчастные. Послушайте, – добавила она, подавшись вперед, – я знаю что говорю. Мне приходится иметь дело с последствиями. Вот в чем моя работа!
Роберт наполнил бокал и не столько выпил, сколько вдохнул в себя вино.
– Ладно, Анжела, ладно. Никто с этим не спорит. – Она смотрела на него с такой горечью, что ему захотелось немедленно утешить ее. Почему-то вдруг вспомнился мистер Филдинг. – Знаете, некоторые дети справляются лучше других. Страдают, конечно, но справляются. Это жизнь. – Он пожал плечами.
– Что ж. Ваше право так считать. Весьма циничное суждение.
– Циничное?
Но Анжела уже скрылась в спальне. Роберт покачал головой. Вдохнул еще бокал вина.
– Анжела?
– У меня сегодня и вправду дела, я ошиблась, – крикнула она из-за двери. – Я вообще ошиблась.
– Чем я вас огорчил?
– Ничем. Абсолютно ничем. – Анжела двинулась через комнату своим фирменным, таким знакомым ему полубегом-полушагом.
Роберт схватил ее за руку, повернул лицом к себе.
– Анжела?
Она выдернула руку.
– Спасибо, до станции я доберусь сама.
– Что я такого сделал?.. Что?
– У меня есть принципы, – чопорно сообщила она.
– Уверен, что есть. Ни минуты в этом не сомневался.
– Прекрасно. Но убедиться не помешает.
– Ладно. С этим все ясно. Мне и в голову не приходило усомниться в том, что вы человек принципов. Ладно. Теперь вы позволите проводить вас до станции? Пожалуйста.
Она указала вниз, на постукивающий – и весьма надменно, как он отметил, – кончик туфельки:
– Что это, по-вашему?
– Простите?.. Ноги.
– Именно. Ноги. Одна. И вторая. Две конечности, вполне способные донести меня до станции. Всего наилучшего, Роберт, счастья и удачи. Если мне будет позволено… если мне только будет позволено, я бы добавила, что вам надлежит время от времени выглядывать из собственного «я». Задумываться о чувствах других. В частности, детей. Чуточку больше думать об их желаниях и проблемах. Я бы даже сказала – гораздо больше.
– Надлежит?
– Да. Надлежит. – Глаза ее яростно вспыхнули, она дернулась к двери.
Роберт поймал ее за плечи и поцеловал. Иного выхода не было. Как должен поступить мужчина, которому бросили в лицо «надлежит»? Ее губы приоткрылись. Отнюдь не от страсти. От возмущения. На тот случай, если она вздумает повторить свое «надлежит», он продлил поцелуй. Испытывает она к нему хоть что-нибудь? Если да, то растает сейчас. Нет, сейчас. Или сейчас. Вот сейчас уж точно… Но нет, тверда как ореховая скорлупа. Все врут кинофильмы. Как выбраться из этой ситуации – вот в чем вопрос. Любит ли он ее, раз целует с такой настойчивостью, – вот в чем второй вопрос. Однако самый насущный – что сказать, когда придется оторвать от нее губы? Черт бы их побрал, словно приклеились. Боже, как она хороша. Что за чудное ощущение – держать ее в объятиях. Губы чмокнули, отрываясь от ее губ. Решили, что время настало. Самостоятельно. Не спросив у него. Легкомысленные твари.
Она стояла недвижимо, лишь губы жили своей жизнью на бледном лице. Испуганные, дрожащие зайчата.
– До следующего воскресенья, Анжела?
– Да, – выдохнула она.
И опрометью вылетела наружу.
* * *Питер в полной прострации сидел на скамье рядом с бродягой Марти. Так, по крайней мере, это тип себя называл. Твердил как заведенный: «Марти я лично, Марти лично я». Что он этим хочет сказать? Нельзя занимать скамью, не объявив: «Питер я лично, Питер лично я»?
